Стихи о животных

Друзья, есть дома у меня
Большой пушистый кот.
Уже три года и два дня,
Как он у нас живет.
Когда еще котенком был,
Залез он под кровать,
И нам едва хватило сил
Проказника поймать.
Теперь красив, степенен он
И ходит, точно франт,
И коротать кошачий сон
Он лезет на сервант.
Порою любит он ночной
Мне под бочок прилечь,
Но только не затем, чтоб мой
Спокойный сон стеречь.
Он, как обычно, заурчит,
В меня свой нос уткнув,
И скоро тихо засопит,
Быстрей меня уснув.

Мне казалось - я бегу
Полем
На не чующих травы
Лапах?
Я не помню никакой
Боли,
Смерть была - один большой
Запах.

Помню небо -
Древний Кот многоликий.
Отряхнулся и пошёл,
Как по карте.
Не взаправду же ведь я - Дикий,
Чтоб смотреть, что там лежит
На асфальте.

А потом запахло мёдом и мятой,
Я в траву влетел по самые уши
И решил, что в новой жизни (девятой)
Буду тем же, кем и был, только лучше.

Был котёнком, в сказки не верил,
А потом забыл, как все забываем -
Здесь всегда распахнуты двери,
Это место называется Раем.

Рай кошачий, до последних окраин,
Благодать для тех, кто здесь поселился.
Но уж больно убивался хозяин -
Я чуть сразу же назад не родился.

Весь поникший от нахлынувшей скуки,
Брёл по Раю в поисках дома
И уткнулся в чьи-то тёплые руки,
Руки пахли странно знакомо.

Не запомнилось лицо и окраска -
Прятал морду в вороте платья.
Был покой и тихая ласка,
А потом нас встретили братья.

Было солнце (просто так, не в окошке)
Золотым, как рыбка на блюде.
И все были мы здесь - общие кошки,
А у нас, конечно, - общие люди.

Мы со взрослыми котами небрежно
Выходили в круг - померяться силой,
И мурлыкали мне кошки так нежно,
Потому что я большой и красивый.

Здесь тепло всегда, и чисто, и сухо,
Не бывает ни дождей, ни метели.
Раз порвал я, значит, Серому ухо -
Зажило, и пожалеть не успели.

Серый крут, он подох, видно, в драке.
Серой масти - аккурат мой братишка?
По ночам ему всё снятся собаки,
Он рычит на них во сне, но не слишком.

Мне же снится: я бегу
Полем.
Каждая травинка -
Резная?
Может, каждый выбирать
Волен?
Я всего лишь кот, я -
Не знаю.

Бесшумной поступью по комнате скользит,
Пушистым ковриком в ногах у вас лежит.
Он песни чудные средь ночи вам поёт,
Себя погладить не всегда даёт.

Всё это наш любимый, добрый кот.
Когда захочет, к вам он сам придёт.
У ног потрётся, если вы ему нужны,
Чтоб сбылись все кошачие мечты.

Коль заболеете, кот вас найдёт,
Больное место своим телом обовьёт.
Печально смотрит он в хозяйские глаза,
Готов уйти за вас на небеса.

Кот горд и своеволен – хозяин сам себе.
Нечаянно обидишь – уйдёт в небытие.
Его нельзя заставить, но можно попросить.
Его нельзя унизить, но можно полюбить.

Кот словно биоробот, он послан в мир людской,
Чтоб рассказать о жизни, обычной и земной.
Он людям не подвластен: программа не велит.
Тоскливым взглядом в небо кот по ночам глядит.

Порой мы видим стаю собравшихся котов,
Они сидят по кругу, строй вздёрнутых хвостов.
Никто из них не воет, не рвётся в страшный бой:
Они ждут время связи с космической звездой.

Что не час, то кучка или лужица,
И огрызки тапок по углам,
Коль ведро сегодня не обрушиться,
Значит мусор был не вкусный там.

И задорный лай, взамен будильника,
Прерывает долгожданный сон.
Да, у нас режим, и к холодильнику
Уж зовет просящий каши стон.

Неуклюжим, радостным галопом,
Ты на отклик, падая, бежишь.
Пусть опять ты корм кота полопал,
Я не злюсь, ведь ты еще малыш.

Я люблю твои щенячьи шалости,
За терпенье преданность воздаст,
И с душой, счастливой от усталости,
Забываю о проблемах враз.

Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине тонул,
Збывая каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул -
До чужой лишь потом докатьлся черед.

Я сидел на цепи, и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чотбы я не сломал,
и цепи чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав как лопнет хребет ы врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
вот бы кто-нибуть ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил - и хранил, и берег,
Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне...
...Но не ждут, и по прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.

Ты пришла. Скользнула под простынку.
Ты ко мне прижалась горячо.
Грациозно изогнула спинку
И уткнулась носиком в плечо.

Я безволен. Мне с собой не сладить.
Клялся: не пущу! Но ты пришла –
Вновь готов ласкать тебя и гладить,
Разомлев от твоего тепла.

Спи, малышка. Пусть меня осудят,
Что опять постель с тобой делю.
Ты чиста, я верю. Будь что будет!..
Не тревожься. Я тебя люблю.

Сколько неги в этом гибком теле!
…Эй, послушай, что там за дела?!
Ну просил же: не чешись в постели!
Брысь отсюда! Блох мне натрясла!

(из предысловия и окончания книги Стивена Кинга "Куджо")

Как умирал мой старый пёс,
Я видел до конца;
Как он от боли землю грыз
У моего крыльца.
Серебрянной лопатой я
Ему могилу рыл;
На золотой цепи туда
Его я опустил.
И повторял, звено во тьму
Спуская за звеном:
"Прощай, мой старый верный пёс,
Ты был хорошим псом!"
И вам скажу, что б знали вы
И помнили всегда,
Что есть и у собак свой рай,
И он ушёл туда.

(посвящаю моей любимой и единственной собаке Верджинии-Ленерд,
которую сгубил так поздно обнаруженный нами рак)

Грустный, потерянный кролик - картинка на белой стене.
Как кукурузы початки, зеленые ушки торчат.
Черный лобик нахмурен и к звездам далеким воздет.
Ах, до чего он хорош! Его толстые щеки дрожат,
носик трясется от страха; ведь кто испугался однажды,
будет все время бояться, пусть сам и не зная чего.
Он такой одинокий, мой кролик на белой стене -
любой из собратьев на воле во сто крат счастливей его.

Может, захочешь и ты грустным кроликом стать.
Будешь сидеть потихоньку - зеленая с красным спина,
Грудь голубая, в ней смелое сердце неслышно стучит.
Что ж, твоя воля. Но если эта судьба тебе суждена,
то от Истинной Плоти лучше подальше держись.
Она выбьет тебя из седла одинокой печали
и разрушит трагических красок цветной фейерверк -
словно солнечный свет, заставляющий призраки таять.

Исцелит твои раны и боль унесет, как ручей,
что уносит песок, оставаясь и светлым, и чистым.
Грустный, задумчивый кролик на белой стене
обаятельней диких собратьев своих. И пушистые
ушки его защищают не хуже рогов. Только помни -
он всегда расставляет ловушку, и пестрые краски
постепенно становятся так же остры, как клинки,
и безжалостно режут ткань Жизни Живой на куски.

Твой взгляд сияет верой неземной,
Не встретишь у людей такого взгляда,
О, как ты чист, склоненный предо мной…
(И доедаешь тапки?! Фу – не надо!)
Да! Этот мир был создан для тебя.
Ты на меня взираешь, как на гостью:
Так мудро, снисходительно любя…
(Эй, прочь с подушки с этой грязной костью!)
Открытая и чуткая душа!
Клянусь, в твоем присутствии неловко
Нам, циникам. Мы смотрим, чуть дыша,
Как ты… (Оставь в покое полировку!)
Как ты силен и как хорош собой!
Ты в поисках опасности и риска
Готов на ратный подвиг и на бой…
(Не подходи к аквариуму близко!)
Мне нравится воинственный твой дух.
Звучит твой голос радостно и звонко,
И боевой твой клич ласкает слух…
(Сейчас же перестань трепать котенка!)
От носа и до кончика хвоста
Ты – оптимист. Тебе чужда рутина,
И косность, и мирская суета…
(Не мог прогулки подождать, скотина!)

© Дороти Паркер
(Пер. с английского М.Бородницкой)

Она с утра лежит не лая,
Она собака пожилая.

Ей надоело лаять, злиться…
Большая, рыжая, как львица,
Она лежит не шевелится
И смотрит молча, не ворча,
На прилетевшего грача.

А этот грач
Совсем не глуп:
Из чашки пьёт
Собачий суп.

«Ты что молчишь?» -
Кричит ей кто-то.
Ей даже тявкнуть
Неохота,
Её с утра
Берёт дремота…

Собака спит.
Ей снится детство:
Она щенок,
И все кричат:
«Да замолчи ты
Наконец-то!
Опять ты лаешь
На грачат!»